Выезд на корчму

За день до поиска распаханная корчма у дороги не давала покоя, дурные сны закрадались в голову. Это было то место на котором я знал, что набью монет. Успешные вылазки прошлого сезона комрадов тихушников вдохновляли на открытия. Ах, да, спасибо за выбито-отработанное место.
Обещающий субботняшний день, синеокие виды и осенняя пущанская дорога вскоре привели меня к месту.
Корчма расположилась у края, на самой высокой кромке поля. На точке копа металломусора было немало. Монеты попадались как на самой корчме, так и с подхода к ней, на менне замусоренных участках. А потому в этот день, для общего результата, предстояло играться настройками прибора.

Большое число баратинных сигналов указывало на корчмуху средины 17-го века. Как всегда бывает, с такого рода мест стоило ожидать и заезжие монеты.
Глубокая пахота, ровные отвалы земли не могли не радовать. Однако общее состояние медяков в этой почве отнюдь не вдохновляло, в низине от корчмы сохарн пугал и вовсе. На месте копа в этом сезоне я был первый.
Перед выездом сюда я поспешил зарекнуться своему комраду-наставнику, что набью 40 монет. И, забегая вперед, я его не подвел!
Отстроив этрак от помех, опустив маску дискрима ниже, оставляя закрытые гвозди, выставив чуйку на автомат, начал первые взмахи прибором. И как обычно бывает, на десятый взмах клюшкой, прозванивается сигнал. Обычно быстрые монеты в первую минуту копа приносят неудачу и говорят о предстоящей скудности находок от земляного деда, что сказывается на конечном результате. Порой даже не доходило и до фото на лопате.

Комрады, это был мой день! Выпадает грош польский з меди краёвай. В первые пять минут копа, начав с самой корчмы, у меня в хабарнице было уже 5 монет. К первенцу добавились пара баратин, гривенник Катьки и копейка Павла. 
Меня как ударило током, иногда приходилось общаться с земляным дедом, благодарить его. Несколько баратин место расположения корчмы ещё выкинуло под катушку. Однако близость дороги меня оттесняла, некоторым проезжающим с сигналами приходилось поднимать лопату к верху, демонстративно хвастаясь ею.
Пару слов о лопате. Стрельнуло, значит, мне удлинить её. Теперь не приходится нагибаться, копая ямку, есть достаточный рычаг, без напряга удобно ложится на плечо, а самое главное, перестала ныть ключица и рука вместе с нею, тяжесть не ощущается.

Дальше начал бить корчму затяжными квадратами в направлении ложбинки, немного поодаль от дороги, цепляя возвышенный подход к корчме.
Повторно отстроившись на грунт, увеличив чуйку на +3 и максимально опустив маску дискриминации, начал вплотную медленно выхаживать место поиска. Поле, в краю которого была моя корчма, не обойти за три сезона копа, было большое и примыкало к старой деревушке. Шляпные, умыленные, баратинные сигналы красились звонкими имперскими находками. На возвышенных участках медяки, на удивление, были в радостном сохране. В направлении болотины — в усмерть убитые кругляши.

Очередной, немного звонкий сигнал, начинает теряться в ямке. Понимаю, что цель маленькая. Начинаю поспешно просеивать землю над катушкой. Никаких целей, тихо. Небрежно провожу ногой по высыпанной горсти земли возле ямки. Представляя какой то очередной оловянный оплавок, беру горсть земли и сигнал в руках. Вдруг, на ладоне проскакивает серебрянная петровская слезинка — чешуя.

За шеть лет штатная катушка этрака не подняла столько чешуи, как дэтэч поднял за последний сезон. Вторая чешуйка по схожему сценарию выпадает в двадцати метрах. Как говорит мой товарищ: — «чешую нашёл — день не зря прошёл!». Дальше названивается пруский троячок, слегка подуставший. Вскоре монетно-баратинные сигналы даже успели надоесть, надо было двигаться к машине.
Без того короткий, уходящий день поспешно прятался в кронах деревьев. Направляясь с поля, нужно было удачно перейти речку по слегка притопившейся кладке. Однако, удача на сегодня похоже меня оставила. Чвякая в берцах, заглянул к бобровой платине. Как дитя покружил и повалялся в листве. Фото на лопате положило занавес сегодняшней прогулке, находки сделали мой день.